Экспедиция Дальневосточного Проекта по Косатке 2019 года

В 2019 году часть нашей команды, как обычно, работала в Авачинском заливе Камчатки, а другая часть - на Командорских островах и на Чукотке.

Одно из самых необычных наблюдений за всю историю нашего проекта произошло в Авачинском заливе 6 августа 2019 года. Утром Женя Волкова осматривала море с берега в бинокль и увидела странное «бревно». Оно имело форму косатки, но, в отличие от живой косатки, не заныривало. Пока Женя наблюдала на берегу, Татьяна с Асей находились на яхте «Беллатрикс» и рассказывали туристам про нашу работу и косаток. После лекции яхта отправилась в море, а мы вернулись в лагерь, чтобы подготовить лодку к выходу.

Очень скоро капитан "Беллатрикс" начал вызывать нас по рации: «Тут очень странная косатка! Она не заныривает!». Это было то самое «бревно».

Самец косатки дрейфовал у поверхности, иногда вяло двигая хвостом. Спинной плавник был весь в свежих следах, оставленных зубами косаток. У любой косатки есть несколько несколько шрамов от таких укусов. И мы их используем, чтобы различать животных индивидуально. Но раньше мне не приходилось видеть сразу так много свежих ран. Они розовели и подтекали. Особо глубоких ран не было видно. Вероятно, у самца имелись внутренние повреждения. Он явно был в очень плохом состоянии и абсолютно один.

Мы наблюдали за ним часов шесть, стараясь его не беспокоить. За всё это время он так ни разу не нырнул. Иногда он издавал эхолокационные щелчки и пару раз тихо прокричал. Медленно он удалялся от нашего лагеря в южную часть бухты.

Мы поспорили о том, стоит ли брать у него пробу для генетического анализа или нет. Для этого нам нужно было подойти к животному поближе и выстрелить в него из арбалета стрелой с небольшим металлическим наконечником. В наконечнике остаётся кусочек кожи и жира длиной около 1,5 см и диаметром 0,5 см. Обычно при выстреле косатка вздрагивает или не обращает внимания (если, например, охотится в этот момент). Самое неприятное в процедуре – это то, что для выстрела необходимо подойти к косатке близко. Животные при этом начинают раздражаться, им не нравится, когда их преследуют. Это их пугает. Мы понимали, что мы легко могли подойти к измученному самцу и взять пробу. Самец просто не мог уйти.

Наша команда разделилась на два лагеря: этичность и сочувствие конкретному зверю против научного интереса и ценности научных данных. Арбалета в лодке не было, за ним нужно было возвращаться в лагерь, но с моря надвигался шторм. Пробу мы не взяли.

Вечером мы смотрели на самца в бинокль с берега. Он всё дальше и дальше смещался в открытое море. На душе было тяжко.

Мы не обнаружили его в нашем каталоге. Значит он точно не из местных косаток. По внешнему виду мы не смогли определить его экотип. По звукам он скорее относился к рыбоядным косаткам. Но записей оказалось не достаточно, чтобы утверждать это с полной уверенностью. Взяв пробу, мы бы точно узнали – плотоядный он или рыбоядный.

На следующий день самца мы не нашли. Что с ним произошло? Почему косатки его так потрепали? Выжил ли он или всё таки погиб? Все эти вопросы останутся для нас тайной.